рэйчел в поиске:

— life is strange —

прототип: charlotte free ^[*] // billie eilish ^[*] // kristen stewart ^[*];
chloe price [хлоя прайс]
жизни проёбывальщица, человека обыкновенная

ничего хорошо у хлои не складывается — с матерью она проёбывается, отец разбивается на машине когда ей только четырнадцать, лучшая подруга оставляет её разгребать случившееся в одиночку; охуенно, спасибо, дайте ещё. ты без особых запросов если дерьмо привыкаешь жрать за завтраками и ужинами — пикап можно не купить, а собрать по частям на свалке, вонь — дело привычки, и вообще освежители воздуха придумали именно для таких случаев (шанель номер пять, к слову, пахнет ещё хуже). хлоя не деградирует — просто жизнь с самого начала у неё не получилась, остаётся только портить её другим (и ни в коем разе не вестись на предложения помочь всё исправить). кури травку, сбегай из дома, ненавидь мать за поиск мужика на смену — будь классной (натуральной, искренней, сложной, — обычно о таких нечто подобное говорят).
в другой жизни хлоя не сжигает краской к хуям волосы, обладает не только зачатками эмоционального интеллекта, интересуется химией больше чем бухлом — в другой может быть, а мы-то в этой. тон у машины тёмно-жёлтый, покрытие облупленное, но на новую никогда нет денег. внутри у хлои есть заначка (пятьдесят два доллара и немного травы), старый отцовский плед, пара фотографий на память. ровно всё то, что пригодится в потенциальном путешествии — о документах и планах на будущее думают только неудачники (социологи в аркадии бэй давно повесились, профоориентация сдохла следом). ты не ты если хочешь спать в чистом и не равнять отношения с эмоциональным прессингом.
табличка на входе — вы въезжаете в аркадию бэй; добро, бля, пожаловать.

---

хлоя думает, что рэйчел — охуенная. не просто красивая, не лучшая подруга там (идеальная замена неудачнице с фотоаппаратом) — нет, рэйчел охуенная, прямо как хлоя (лучше), прямо как аркадия бэй (про последнее мы вам соврали, конечно, потому что долго планировали отсюда съебать). загвоздка в том, что рэйчел сдохла вообще не думает с людьми играется, и всё ненарочно, всё в поиске того самого (каждый раз нового), в призрачном побеге за ценной в это конкретное мгновение романтикой, дозой адреналина, новыми впечатлениями. у рэйчел есть друзья, родители, пара-тройка парней — а у хлои есть только рэйчел (рэйчел думает, что это правильнее всего). воспринимать мир эмоций окружающих через рэйчел — изначально плохая идея, но хлое так не кажется. хлое кажется, что они будут вместе всегда, что деньги упадут на них с неба, что образование совсем необязательно получать когда у тебя пикап со свалки, что рэйчел эмбер умеет любить так сильно, что всё компенсирует и они покорят мир. рэйчел не смотрит на хлою когда смеётся — сегодня она любит тебя, завтра нейтана, послезавтра марк джефферсон закопает её, а ты снова будешь в говно.
о, ну а там и вернётся макс — поздравляю, можно переключиться.

голос у хлои срывается ещё в тот самый момент, как рэйчел пропадает без вести — так что хуй знает, откуда силы плакать и кричать, пока они с макс её откапывают. когда хлоя спит, рэйчел приходит (она мёртвая?) подтыкает одеяло, склоняется над ней и щекочет волосами — моя маленькая, моя хорошая, прости,
могла бы жалеть, но нихуя, ни о чём не жалею, давай повторим.

---

дополнительно:
про рэйчел и хлою можно было написать море всего в стиле ТРУЛАВНАВСЕГДА бури страсти наркотики эмоции но мы-то с вами знаем, что они обе просто ёбнутые и неадекватные. вот и давайте в это играть! слово любовь можете выкинуть употреблять, если оно вам нравится, но я бы предложила взглянуть на это так: рэйчел эгоистка, чувства других она ебала, её волнует только собственное благополучие и необходимая эмоциональная дозировка. пока её заряжают, она будет рядом, если вдруг стало скучно — айда к следующему и досвидос. рэйчел сталкивается с хлоей и затягивает её в свой абьюзивный плен потому что ей нужен кто-то, не вовлечённый в разборки элитных детишек и семейное говнецо — а хлоя потерянная, зажатая, неуверенная в себе и пережившая трагедию. посудите сами, идеальный случай чтобы подобрать, обогреть и вертеть как душе угодно (мама я абьюзер).
хлоя верит, что любит рэйчел, потому что любовь для хлои — это sex and drugs and rock and roll; не материнская забота, не беспокойство отчима о её будущем, не необходимость прикладывать усилия чтобы жить дальше. любовь это когда тебе позволяют красть, бухать, прокрастинировать и ни о чём не париться (а рэйчел-то что, её будущее хлои не ебёт, так что она, конечно, позволяет). хлоя предлагает сбежать из города абсолютно серьёзно — рэйчел понимает, что ну куда, ну а как же мечты о большом будущем, — но вслух говорит совершенно другое, разумеется.
полагаю, что в общепринятом толковании, на любовь они обе неспособны — одна инфантильна и абстрагирована от реальности, вторая лицемерна и нарциссична (а о целесообразности единственно возможных взглядов на это понятие можно и в постах порассуждать).

so, приходите ко мне, пожалуйста, если вы любите копаться в подноготной персонажей, рассыпаться метафорами и играть чуть активнее чем пост раз в год (остальное терпимо). я пишу очень вариативно, размеры скачут, стили тоже, так что если вы считаете, что игра имеет право быть только в формате Большие буквы, злоебучая птица тройка, «он встал пошёл сел сказал ответил» и никаких психоделических отклонений, — приходить не надо, спасибо! я радостно экспериментирую, пишу один абзац строчными, а второй — нет, третий вообще пропускаю и решаю, что и так хватит. люблю сопутствующие стишки, музыку, картинки, поболтушки (по необходимости). и не люблю, когда как-то не так. каст у нас классный, можете играть со всеми, можете только со мной — буду счастлива, если вы окажетесь активной булочкой и развивать персонажа решите не только в контексте взаимоотношений с рэйчел. ревниво из-за угла не слежу, но на важности нашей с вами линии решительно настаиваю. ну а заявка выкуплена потому что нахуй мне другая хлоя, хочу именно вас.

пример игры;

the sun's in the sky, its warming up your bare legs you can't deny your looking for the sunset

Глазницы у отца сухие, выжженные — заглядывать в них она избегает; под новыми кроссовками скрипят деревянные половицы когда Рэйчел выбирается из дома. Внешний фасад нарочито кричит о том, что у проживающих внутри всё хорошо — блузки у матери здорово выстиранные и накрахмаленные, улыбается она фальшиво, симулировать не умеет, но идиоты вокруг и того не различат. Отец обнимает её за талию когда выходит на крыльцо — так же обнимал и родную мать пока не решил убить, наверное. Рэйчел блюет за углом, прямо под куст розовых Лили Марлен. Всё вокруг от притворства и полуправды должно бы иссохнуть и рассыпаться, точно как отцовские глазницы, но зелень свежая и сочная — даже природа наловчилась лицемерию Эмберов, куда было деваться самой Рэйчел?
Солнце разглаживает строчку на её узких джинсах, забирается под ресницы и веки, оседает чем-то тёплым на дне зрачков — Рэйчел нравится, что Фрэнк никогда не притворяется. У него тут собака и фургон, скромный нелегальный бизнес и постоянные мелкие дрязги; на всякий случай Рэйчел удаляет его недописанные смс Хлое — когда-нибудь та отдаст очередной долг. Для Рэйчел, Фрэнк и его угрозы — отторгаемая реальность; он ведь большой и уютный, вещи мятые и давно нестираные, даже вездесущий запах никотина и Помпиду не отталкивает. От самой Рэйчел тоже должно бы пахнуть никотином, но она умеет меняться по необходимости (здесь необходимости нет, потому кто знает, что чувствует Фрэнк, сопящий рядом в подушку). Босиком она снует по его фургону, чешет собаку за ухом и разглядывает свои фотографии — Бауэрс фотографирует только её, пусть так остаётся всегда; Рэйчел эгоистична, это он тоже принять в состоянии.

Время вокруг не застывает — растекается по позвоночнику плавным и тягучим маревом (Рэйчел ловит момент, чужое дыхание, голову разворачивает ровно настолько чтобы мазнуть по колючей щеке губами и помадой,
помадой и губами).
Ничего толще тонких блузок и маек нет у Рэйчел в гардеробе — к Фрэнку она одевает всё самое лёгкое, выпрашивает любви и заботы (руку протягивает почти как на паперти, и Бауэрс прикасается к ней выбеленными устами). Помоги мне, каждый раз шепчет ему на ухо Рэйчел, помоги мне и укрой меня от этого, проложи на теле дорожки отдыха и смирения, заставь мозг перестать работать так лихорадочно.
Рэйчел не нужны дополнительная сила, зарядка и концентрация — она хочет закатить глаза и прикусить губу, и чтобы хорошо было почти томительно, и чтобы это продлилось хотя бы ничтожно короткое время, дало силы снова видеть мамины розы и отцовские глаза. Пустые и усыпанные крохотными трещинками — все пробоины Фрэнка Рэйчел поцеловала на прошлой неделе, теперь они мягче, податливее (за следующим поцелуем можно тянуться ещё быстрей). Рэйчел почти как Помпиду, тот тоже тычется влажным носом и ласку выпрашивает осознанно и намеренно — но у неё преимущество, пара длинных ног и умение улыбаться так, как будет хотеться любому напротив. Перед зеркалом Рэйчел никогда не репетирует, всё всегда наживую — она верит в каждое своё представление, верит даже диалогу с грузной дамой из магазина напротив дома (когда убеждает её, что муж обязательно вернётся, и дело не в ней, конечно же, а только в глупом нём).
Но дело всегда будет в Рэйчел — только это имеет значение.

— Чайки ведь знаменуют что мы недалеко от моря, правда? — Рэйчел щурится почти лениво, протягивая к огню руки (он бы лизнул ей пальцы, но материал не должно портить раньше времени). — Это так здорово. Чувство, что всегда можно сбежать, исходит будто бы только от моря рядом.

Голос Фрэнка звучит различимо, но глухо — в глаза ему она заглядывает как сквозь водную толщу; щурится, опускаясь к вытянутой руке, цепляя глазами дорожку из белого кирпича. Помпиду усаживается рядом, почти как верный Тотошка — ко всем невзгодам они готовы вместе, за исключением того, что пёс в этой версии сказки принадлежит Тыквоголовому Джеку, а не Дороти.

— Ты — лучшее, что могло случиться со мной, Фрэнк Бауэрс, — Рэйчел не лукавит, скользит поближе, задевает чужие губы и после заслоняет волосами его руку и своё лицо. Профессионалам не требуется ни пластиковых ручек, ни твёрдых поверхностей; Рэйчел втягивает маковую пыльцу с характерным шумом и отстраняется, снова цепляясь за Фрэнка взглядом. Ждать что-то около получаса, потом станет совсем хорошо.

Криков чаек она не слышит — только летающих обезьян, и злая ведьма в Стране Оз всегда позирует одному Марку Джефферсону.

Stellamara - Zablejalo Mi Agance пустыня ничего не требует, ничего не дает и
ничего не обещает

Удушливый жаркий ветер и раскаленное добела солнце над головой.
А до самого горизонта лишь горячий песок, да редкие иссушенные кустарники.  Только змеи и скорпионы чертят тонкие дорожки по ровной глади песчаной, будто отмечая узором своим послания путникам неосторожным, зазевавшимся. Стоит шатер раскинуть - и они в тень проскользнут неслышно, заберутся под влажные одежды несчастных путников, ужалят за движение случайное, а, быть может, лишь за то, что на земли чужие проникли, что посмели ногой ступить там, где чужакам места не было.
И верно. Дорн не любит гостей.
Встречает их острым копьем и горячим воздухом, ядовитым шипением тысячи разных змей. Ведет за собой, южный край, лживыми миражами и таинственными песчаными узорами.
Не смилостивится. Не сжалится. Руками усталыми можно рыть почву сухую, ломая ногти, выворачивая суставы, бить кулаками по жесткой земле - все равно не подарит воды, не смягчится, подобно матери, не станет милосерднее.
Дорн не терпит слабостей. Тех, кто отчаялся, давно обглодал раскаленный ветер, выпила пустыня из тела всю алую воду, да отполировала своими песками кости.

И кто только скажет, что суров край северный?

За песками красными земли сухие простираются, помертвевшие и покрытые трещинами, будто морщинами на лице дряхлой полумертвой старухи, повидавшей на своем веку слишком много несчастий. Она слезы свои, будто воду, всю из себя выжала и теперь не осталось ничего. Как ни ковыряй копьем острым твердую почву, а перед глазами лишь камни мелкие рассыпятся, им со временем форму нужную, оплавленную, придаст солнце яркое.
Вот вам и Дорн. Как на ладони.
Под рукой Таргариенов мягче не стал, в поклонах спины гнуть так и не привык. Все шипит и смотрит искоса, закрывает границы от поветрия, свои законы вводит, а чужие - презирает. Дорн по своим правилам жить привык, со своими врагами бороться и там, где за красными горами теряются в песках проторенные тропы, начинается совсем иная жизнь...
Полная ветра, зноя и песчаных бурь, где не найти путей по каменным ориентирам, где опасность подстерегает на каждом шагу, а пуще всего от жестокого солнца.

Только дорнийцам это солнце мило: раскаленное до бела,  яркое до черных точек перед глазами. Улыбаются белозубо, на лицах загорелых, темных, глаза угольками черными светятся. У них по острию копий длинных бродит отраженный свет солнца да только и жаждет как бы пустили его в ход, как бы зашипела на этой стали чья-то горячая алая кровь... И верно, развлечениями другими славится Дорн, на дорогах его то и дело разбойники возникают, собирается ворье под крылом очередного дерзкого искателя приключений. Всем им на месте не сидится, всех их тянет к опасности. Что дивиться? В родных владениях даже принц дорнийский усидеть не может /то ли пример со своего народа берет, то ли они с него/. Стоило только вернуться домой после долгих путешествий в краях чужих, а Оберину вновь в путь не терпится. И не жалует принц бесед долгих с матерью, что не видела сына несколько лет, и не удержали в своих объятиях жарких страстные девы /он таких не мало пробовал в Лисе/. Куда милее, прослышав от вечно хмурого старшего брата о слишком наглых разбойниках, созвать своих друзей-наемников да отправиться с ними в небольшое приключение.
Мартелл свистит громко, копье поднимает высоко, когда с улюлюканьем и криками срываются его верные ребята прямо на раскинувшийся под ногами лагерь. Он смеется громко, глядя как песок покрывается кровью, танцует с тальваром в руках, выводит кривая сабля вкруг хозяина блестящие смертоносные узоры и в глазах тех, кто с ней сталкивается, навеки застывает отчаяние и страх. У сабли имени нет, о ней песни не складывают, Оберин в шутку свою подругу-красавицу зовет Безымянной, на валирийском имя это звучит угрожающе. И люди принца дорнийского тоже смеются отчаянно громко, слишком весело. Они вытирают свои клинки об одежду мертвецов, шутят о кратком и ярком бое, летят их голоса по горящему ветру, их следы, через пару минут, скроет горячий песок...

Только домой Оберин все равно не торопится.
Отправляет  своих наемников в Солнечное Копье, вместе со всем награбленным, что они нашли в лагере. Оставляет себе лишь медальон с круглым улыбчивым ликом-солнцем: червонное золото переливается красиво и ярко, бродит свет по большим щекам его выточенным. Мартелл хочет погостить недолго в Водных Садах, быть может переждать там череду гостей что, как слышал вскользь  младший сын правящей принцессы, скоро должны со всего Вестероса пожаловать в Дорн. Или не со всего Вестероса.. едва ли он слушал внимательно, занятый игрой с малышкой Нимерией. Да только светские беседы, отсиживание задниц за массивными столами и скучные разговоры обо всем на свете принцу не нравятся. Он часто радуется, что боги позволили ему родиться вторым, лишили сомнительной радости присутствовать на всех подобных заседаниях, не ему судьба уготовала стать кастеляном Солнечного Копья при матери. Принц свободу любит, пустыни и ветер. Его самого - Теневой Городок и отчаянный Дорн в придачу, своего принца лучше знают тесные улочки города, чем собственный отец. Что удивляться его непослушанию? Будь рядом Элия, быть может, урезонила бы брата: поцеловала бы в лоб, под руку взяла, заставила бы себя провожать от гостя к гостю, улыбаться всем им да вести себя как полагалось хозяевам. Но Элия была далеко, средь соли и камня, на драконьем острове, рядом со своим супругом.

Оберин щурится недовольно, губы кривит и коня останавливает. С песчаной насыпи смотрит он на женский силуэт тонкий, на резвую дорнийскую кобылку /под стать хозяйке, верно, вышла молодая и глупая/, качает головой принц паре своих спутников, останавливает от поспешных действий. Не местная девица, сразу видно: слишком белая, слишком часто по сторонам озирается, даже в седле иначе держится. Быть может и вовсе служанка высоких гостей, что решила избавиться от надоевших хозяев, остаться в горячем Дорне, в сильных объятиях красных песков.
Мартелл наконец трогает каблуками коня, быстро приближается к девушке и несколькими кругами объезжает ее, рассматривает. Его люди с кривыми наглыми ухмылками переговариваются меж собой, коверкают на тирошийский манер валирийский язык, всё больше обсуждают девичьи прелести. Оберин на них цыкает, ткань тагельмуста с лица стягивает и склоняет голову к плечу, взглядом медленным обводит девушку.
Не южанка. Даже не из Простора. Мягкотелых девиц Староместа он не мало повидал в свое время, многих высокородных знал лично, еще в те далекие путешествия с Элией он, не жалуясь на память, часто запоминал имена. Да и матушка, желавшая найти сыну партию, излишне дотошно перечисляла фамилии... Эту он не знал.

Оберин щурится на солнце, вздыхает напоказ, оценивает расстояние до Солнечного Копья. А девка-то далеко забралась, не даром лошадку дорнийскую умыкнула, небось другие ее так далеко не смогли бы отправить...
- Заблудилась, красавица? Разве тебе не известно как опасно в пустыне? По ночам здесь промышляют разбойники. - Оберин улыбается. За его спиной смеется в голос краснобородый тирошиец, причмокивает губами, с вызовом глядя на девушку. Только принц продолжает ухмыляться, опирается локтями о свое седло, его конь делает шаг вперед, обнюхивает незнакомую кобылу. - Все знают об этом. Так как же ты оказалась так далеко?
Мартелл распрямляется, бросает косой взгляд себе за спину, его кривляние встречают наемники хохотом. Вот только обернувшись назад к незнакомке, он все же становится каплю серьезнее. Бросает в чужие руки бурдюк с водой.
- Откуда ты? И не сбежала ли ты от кого? Быть может, - он пожимает плечами и вновь улыбается солнечно, - если мы вернем тебя, нас будет ожидать хорошая награда....

Мартелл смеется. А с ними смеется злая пустыня. Бросает она горсти песка под ноги лошадей, насылает змей и скорпионов, чтобы те охраняли границы.
И как выжила только эта глупая девочка вдали от воды и пищи? Куда собиралась направиться, не встреть здесь случайных путников? И, ведь, не знает даже что повезло ей наткнуться на принца. Кто знает что сотворили бы с ней настоящие разбойники, как обернуться могла бы судьба незнакомки в засушливом и жестоком краю, за чертой красных гор